Подруга о многом из своей жизни умалчивает, а от меня требует кристальной честности и откровенности

С Настей мы познакомились еще в колледже и как-то сразу притерлись. Она резкая, быстрая, с острым языком и тяжёлым взглядом. Я же гораздо тише и мягче. 

Если эмоции подруги вырывались наружу, как вулкан, то мои копились внутри, обрастая мыслями и страхами. Но я приняла её. Полюбила, как умеют только в юности.

Настя была из тех, кто всегда держит лицо. Даже когда жизнь била по щекам, она выпрямляла спину и говорила: «Пустяки». Я же из других. Меня легко ранить, я открыта, как книга. 

Подруга всегда говорила, чтобы я делилась с ней наболевшим. Порой даже выпытывала. Мол, выскажись и самой легче станет. И я делилась: что болит, чего боюсь, где не справляюсь. Настя слушала и вроде бы всегда была рядом. 

Но со временем я стала замечать: слушает она не для того, чтобы понять и поддержать, а чтобы потом выдать мнение. Иногда жесткое, почти обидное. 

Порой мне казалось, что подруга требовала от меня кристальной честности и откровенности, чтобы потом ранить побольнее. Но я терпела, думала: «Это просто такой стиль. Она ведь рядом. Она моя подруга».

Про саму же Настю я знала немного. Только те обрывки фраз, что у нее иногда вырывались: «Работа так себе», «С парнями не клеится», «Живу пока одна». 

Я старалась не давить. Но внутри росла странная щемящая обида: почему я должна делиться, а она молчит? Почему, когда Насте плохо, она держит все в себе, а когда плохо мне, я должна приходить, всё вываливать, а потом ещё и ловить: «Ты сама виновата!»?

Однажды я всё-таки спросила:

- Почему ты мне не рассказываешь ничего про себя? Мы же вроде как подруги. Я тебе всё, а ты ничего.

Настя, не поднимая глаз от телефона, бросила:

- Да не люблю я жалобы и нытьё. Не моё это. Мне проще молчать. Тебе же иногда надо выговориться, а я всегда выслушаю.

Слова эти меня больно ударили. Всё, что я говорила, чтобы сбросить груз с души, оказалось просто жалобами и нытьем. В тот раз я снова проглотила обиду. Подумала: «Ну ладно, не умеет, не может. Привычка - страшная штука».

Но однажды вечером я пришла к подруге почти на автопилоте после скандала с молодым человеком. Я очень устала. Мы снова поссорились. Я просто спросила у своего парня, где тот был, а он закатил глаза и начал говорить, что я его контролирую, что ему тяжело со мной. Словно я не человек, а груз за плечами. 

Я дошла до Настиной квартиры, села за стол и выдохнула:

- Мне кажется, Максим уйдет. И я уже даже не хочу его держать. Просто больно и страшно снова быть одной.

Настя даже не взглянула на меня, листая ленту. А потом сказала:

- А ты не думаешь, что всё сама портишь? Ты вечно цепляешься. Тебя же никто не просит всё усложнять. Людям иногда хочется воздуха, а ты всё пытаешься их держать, как будто без них не справишься.

Я онемела. Меня трясло от злости, но даже не на подругу, а на себя. За то, что пришла. За то, что снова ждала тепла там, где всегда только холод.

- А ты не думаешь, что слишком удобно стоишь в стороне? - в тон ответила я. - Ты ждёшь, чтобы я открывалась, выворачивала душу наизнанку, а сама прячешься, как будто боишься, что кто-то увидит тебя настоящей. 

Настя нахмурилась, ее глаза прищурились, а губы дрогнули в еле заметной усмешке.

- Раньше ты не истерила. Что с тобой стало? Какие-то претензии, обиды. Что-то ты совсем раскисла.

Я встала. Медленно. Горло сжимало, руки дрожали. Такое чувство, что меня только что раздели на холодном ветру.

- Зато ты всегда была закрытой. Стеной. Но знаешь, я больше в неё не постучусь. Устала. От тебя, от односторонней «дружбы», от того, что ты требуешь быть честной, а сама прячешься за сарказмом.

Я ушла. Без «пока», без объятий. Просто закрыла дверь. Сердце грохотало, грудь сжимало от злости, но за ней уже медленно поднималась какая-то тихая ясность: я больше не должна туда возвращаться.

Настя потом писала. Не сразу. «Если обидела, прости. Просто я не умею по-другому».

Я ответила: «А я больше не хочу по-твоему» и удалила чат.

Я до сих пор не знаю, больно ли ей. Но точно уверена в одном: мне больше не больно. Стало гораздо легче без той пустоты, которую Настя называла дружбой.

Теперь я учусь окружать себя теми, кто умеет быть рядом не только в тишине, но и в бурю. Кто не боится быть честным и не требует исповеди в одни ворота.