Дочь-школьница самостоятельной стала – сама заработала себе на пирсинг. Ну ничего, найдем на нее управу

Мы с женой, наверное, слишком архаичные родители. А может и нет. Честно говоря, не знаю, как оценить сложившуюся в семье ситуацию и как ее разгребать. 

Вроде бы и ругаться не хочется, и отношения гробить. Но как стерпеть то, что наша дочь Настя испортила свою замечательную кожу и стала похожа на какую-то, простите, продажную девку?!

Началось все с того, что Настена, ученица 10 «Б» класса, решила сделать себе пирсинг. Если конкретнее, то проколоть пупок и вставить туда какую-то красивую блестяшку. И сделала бы сразу, без предупреждений, но где бы денег взяла? Стоит-то это не так и дешево, как оказалось.

- Мам, пап, - сказала Настя, придя в тот не самый приятный день из школы, - мне денег надо. Пять тысяч.

- Ого. Ничего так запросы, - ответил я, прикинув, сколько у меня осталось до конца месяца. - На что? И почему так много?

- Разве этого много? - Настя посмотрела на меня словно на убогого. - Чтобы не быть белой вороной. У всех девчонок пирсинг уже есть, а я одна как лохушка. Пупок проколоть хочу. А это денег стоит. И сама работа, и украшение надо красивое купить.

- Так, стоп. Ты хоть понимаешь, на кого будешь после этого похожа? - возмущенно спросил я, не особо надеясь на ответ. - На «простигосподи». Нет, не будет этого.

- Действительно, - встряла молчавшая доселе жена. - Раньше девушки были скромными и целомудренными. Ни о пирсингах, ни о татуировках речи не шло. Да что там говорить! Даже одеваться старались не вызывающе. А вы сейчас только и знаете, что юбку покороче напялить да жопами перед парнями крутить.

- Ну ма-а-ам, - возмущенно простонала дочь, но мы были неумолимы.

Прошла неделя. Настя вроде как успокоилась. Про пирсинг больше не заикалась. Ну и мы с супругой об этом как-то забыли. Детские «передувы». Сегодня одного хочет, завтра другого. Когда девочки-подростки были постоянными?

Только вот странность – она стала стабильно задерживаться после школы. На несколько часов. Но, опять же, не придавали этому значения. 

Говорила, что общается с подругами и вместе с ними делает некоторые уроки. Разве ж это плохо? Конечно, нет – мы о другом и не думали. Сидели в розовых очках и не видели, чего творится под носом.

Потом наступил тот жуткий понедельник. Примерно через три месяца. До сих пор вспоминаю с содроганием и многое готов отдать, лишь бы этого кошмара никогда с нами не происходило. 

Итак, Настя пришла домой. Неспешно переоделась. Затем подошла к нам с женой и, задрав футболку, показала пирсинг в пупке.

- Вот, я все-таки сделала. И вы мне не смогли помешать. Что, съели? - сказала она наигранно наглым тоном.

- О как. Зачем? И на что? Мы ж тебе денег не давали. И не разрешали это делать. Что, блин, происходит?! - я перешел на крик.

- Сама заработала. Врала, что с подругами уроки делаю. А в это время листовки раздавала и промоакции сочиняла. Точнее, помогала сочинять. Для магазинов разных.

- И что, много платили? Знать, большая зарплата, - спросила жена с нескрываемым любопытством.

- Конечно! Еще и на это хватило.

Дочь, не опуская футболку, повернулась спиной. Нашему взору предстала татуировка на пояснице в виде бабочки. Причем и пирсинг, и наколка выглядели так, словно сделаны уже давно. Успели поджить – без следов крови и раздражения.

Слово за слово, выяснилось, что вытворила она это месяц назад, а работу нашла сразу после нашего разговора в тот злосчастный день. Ну, когда мы отказались пирсинг финансировать. 

То-то я обратил внимание, что Настя даже дома одно время одевалась в особо плотные кофты и футболки. Скрывала бинты и пластыри, чтобы мы ничего не заметили.

И что делать? Устроили, конечно, взбучку, но дочь пригрозила, что уйдет из дома. 

«У меня много друзей и подруг – приютят», - парировала она наши угрозы и убеждения. А затем напомнила, что сама неплохо зарабатывает и без нас вполне себе проживет. Взрослая, понимаешь, стала. Ну ничего, найдем управу на бунтарку. Ох, она еще будет прощения просить!