После развода переехала к маме. Теперь она контролирует мою жизнь, а мне уже не 15 лет

После развода я собрала вещи и переехала к матери. В тридцать три года. Без квартиры, без мужа, зато с чемоданами. 

«Временно», - говорила себе. «Надолго», - как будто шептало изнутри. Мать, конечно, была не против. Вернее, была даже слишком «за».

С первого дня она стала вести себя так, словно мне пятнадцать. Как будто я вернулась после побега и теперь должна искупить вину за то, что посмела уйти. С утра до вечера контроль. Что я надела, куда пошла, зачем так накрасилась, с кем переписываюсь. Если я задерживалась на работе или просто хотела пройтись по городу одна, начиналось:

- Женщина в твоем возрасте должна быть дома к десяти! И вообще опасно поздно по улицам шататься!

Я сперва пыталась шутить. Затем объяснять. Потом молчать. Но всё было зря. Мама не слышала никого, кроме себя. Ее логика была проста: ты снова под моей крышей, значит, всё, что ты делаешь, должно быть мною одобрено.

Посуду мыть надо не так. Овощи я режу, как безрукая. Постель заправляю на отвали. Даже когда я уходила на работу, она комментировала: «Ну и наряд... Тебя там за секретаршу держат или за актрису?». А когда я приносила продукты, на которые тратила последние деньги, звучало презрительное: «Что ты купила? Это же всё ерунда. Лучше бы хлеба нормального взяла».

Я ловила себя на том, что дома не могу свободно дышать. Что стараюсь тише ходить по комнате, выключаю свет раньше, чтобы не раздражать, и всё чаще думаю: где же я свернула не туда, если в тридцать три не могу просто жить? 

Мама у меня ну очень любит командовать. В юности у нас не раз возникали конфликты на этой почве. Я даже замуж выскочила, чтобы сбежать от нее. Зятя она, конечно же, сразу не одобрила. И до сих пор не простила меня за то, что я наплевала на ее советы и ушла к этому мужлану.

После развода идти мне было больше некуда. Ни денег, ни собственной квартиры. Когда я возвращалась, то надеялась, что время изменило мамин характер, что мы спокойно сможем жить вместе. Но не тут-то было...

Недавно я осмелилась сказать, что хочу поехать на море. Без мамы, конечно. Просто сменить обстановку, переключиться, отдышаться, наконец, почувствовать, что я не сломана. Мать посмотрела на меня, как на дурочку.

- Ты совсем больная? После развода, без копейки и на море? А работать кто будет? Да и с кем ты собралась ехать? С каким-то альфонсом? Стыдно должно быть. На море она надумала.

Я не ответила. Просто ушла в комнату и долго смотрела в потолок. Было так обидно, что слёзы сами лились по щекам. Я ведь не требовала у неё денег, не просила жалости. Просто хотела пожить для себя. Хоть немного.

Иногда мне казалось, что мама радуется. Её не раздражал мой развод, её раззадоривала моя зависимость. Она как будто с наслаждением давила меня упрёками, словно отыгрывалась за что-то своё. За то, что я когда-то сбежала. За то, что в молодости жила не так, как она хотела.

- Ничего, зато теперь у тебя есть шанс стать нормальной, - заявила она однажды, когда мы пошли на рынок в воскресенье. 

Как будто до этого я была испорченной версией себя. Как будто я - это какой-то проект. Недоделанный, кривой, который теперь можно исправить.

Я начала ловить себя на страшной мысли: я становлюсь молчаливой, покорной, тихой. Мои дни проходили как по шаблону: в попытке не разозлить, не задеть, не вызвать новые придирки. Я реже звонила подругам, удалила пару номеров. Не потому, что не хотела, а потому, что знала: снова будет сцена, снова кто-то «не так на меня смотрит» или «использует меня». Даже друзья становились мишенью для маминого недовольства.

Критика матери была безостановочной. Каждый день новый повод. Я не так говорю. Смеюсь некрасиво. Волосы давно пора перекрасить. Лишний вес появился. «А что ты хотела, возраст уже…». Как будто мне семьдесят, а не тридцать три. Как будто жизнь закончилась.

Как-то я пришла позже обычного. Уставшая, без сил. Открываю дверь, а мать встречает с ледяным взглядом: «Ты где шлялась?». 

Я не сдержалась и ответила грубо. Голос дрожал, но я не остановилась. Сказала всё. Про усталость, про то, что не ребёнок, про то, что можно в этой квартире задохнуться от её голоса и укоров.

Мама молчала. Долго. Потом спокойно сказала:

- Если тебе тут так плохо - дверь открыта.

Я ушла в комнату и до утра не спала. Уезжать было некуда. Но я поняла: остаться здесь - значит перестать быть собой окончательно.

Через пару недель я сняла маленькую студию. Старую, с облезлыми стенами и скрипучими полами. Но я впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Никто не спрашивал, где я. Никто не обсуждал, что я ем и во что одета. Никто не пытался переделать.

Мама, конечно, обиделась. Сказала, что я неблагодарная. Что зря она вообще меня обратно пускала. А я только кивала. Впервые не оправдываясь. Потому что неблагодарность гораздо лучше, чем потеря себя.