Сделала операцию по уменьшению груди, а мама с сестрой меня осуждают

Примерно два месяца назад ко мне подошел муж с серьезным выражением лица. Обычно он так себя ведет, когда его что-то терзает.

– Не передумала насчет операции? На депозите уже собралась нормальная сумма! – сообщил он мне с широкой улыбкой.

Разумеется, не передумала! Об этой операции мечтала еще с юности, вот только всегда находились причины ее не делать. Пока училась, не было денег. Потом мы с Валерой поженились и вставали на ноги. 

Сейчас, когда дети подросли, а наше финансовое положение устаканилось, можно и о себе любимой подумать.

– Что ты собралась сделать?! – раскрыв рот, почти заорала мама. – Ты в своем уме вообще?!

Черт меня дернул поделиться своими планами с родными. Сделала бы все тайно, а потом поставила бы перед фактом! Но поздно уже посыпать голову пеплом и корить себя за несдержанность.

– Мама, ты прекрасно знаешь, что мне моя грудь сильно мешает, – попыталась объяснить ей свое решение. – Да и красоты в ней нет.

И это была чистая правда. В седьмом классе, когда у других девочек только начинали намечаться изменения в фигуре, я уже ходила с третьим размером. К двадцати годам бюст дорос до шестого размера. 

Это просто тяжелая ноша, а не красота. Сколько я скабрезностей слышала в юности от ровесников и мужчин постарше, противно вспоминать!

– Тебе это дано природой! – усмехнувшись сказала мама, а потом жестом указала на свою грудь. – Не нужно идти ей наперекор! Потом наплачешься!

Да, большой бюст – это наша семейная особенность, передающаяся по женской линии. Не могла природа одарить меня, ну не знаю, певческим голосом или длинными ногами?

Вообще не понимаю, почему многие люди негативно относятся к хирургическому вмешательству во внешность. Как будто пластика – это априори что-то постыдное и неправильное!

А я устала уже носить огромную грудь и страдать от болей в позвоночнике. Сколько можно! Хорошо, что муж меня поддерживает. Именно он растирает следы от лямок бюстгальтера на моих плечах по вечерам.

– Оль, ты серьезно собралась ложиться под нож? – это уже сестрица мне позвонила, чтобы вправить мозги. – А вдруг наркоз плохой будет, а если осложнения? Да и зачем от такого богатства избавляться?

– Хорошо тебе, Лиза говорить! Твоя грудь только до четвертого размера вымахала. Хочешь мою потаскать пару недель? – не удержалась я от ехидства. – Показать последний счет от массажиста или рентген позвоночника с кучей протрузий? А чего это нет? Испугалась?

С мамой не общалась до самой операции, не хотела слышать негатив в свой адрес: звонки сбрасывала, стуки в дверь игнорировала. Пребывание в клинике прошло замечательно, сейчас я уже восстанавливаюсь дома. Мой безобразный шестой размер превратился в аккуратную двоечку. Это идеальный вариант для моей фигуры.

– Да ты просто из поколения дурочек! – резюмировала мама, когда пришла меня проведать. – Вечно вам надо что-то отрезать или пришить! А если нос не устроит, тоже пойдешь его перекраивать? Так и в куклу превратишься!

А почему я должна мириться со своими недостатками? Да, большая грудь, которая висит до пупка, – это недостаток! Конечно, все люди разные, и кому-то вполне комфортно с огромным бюстом ходить несмотря ни на что, но речь обо мне. Не собираюсь я мириться с такой ношей!

– Да еще жалеть будешь! – пророчила мне мама. – И муж от тебя уйдет, и личную жизнь больше не наладишь! Зачем кому-то женщина без сисек? А второй размер – это просто тьфу!

Ну спасибо, мамуля, за такие пожелания. Смею надеяться, что Валера со мной живет не только из-за груди. Да как вообще можно такое дочери желать, которая только-только из клиники выписалась? Что это вообще? Ревность, зависть или стремление сделать побольнее?

– Раиса Дмитриевна, вам пора! Увидимся через полгодика, когда Оля полностью восстановится, – уже уводил под локоток маму мой муж.

Не знаю, что он ей сказал в коридоре, но уже вторую неделю маменька не звонит. Надеюсь, что еще не скоро услышу ее голос. Пока я нахожусь в предвкушении – через пару дней ехать на перевязку, где с меня снимут тугой корсет. Смогу наконец взглянуть на свою новую грудь, которая не висит до пупка.