Врач запретил свекрови есть сладкое. Теперь она покупает конфеты якобы для внуков и сама же их съедает

Когда свекровь вернулась от врача с хмурым лицом и рецептом в руке, я вздохнула с облегчением. «Ну, наконец-то! - подумала я тогда. - Может теперь поймёт, что нельзя есть столько сладкого». 

По словам свекрови, врач строго-настрого запретил ей сахар и мучное, жирные сыры и колбасы. Даже сметана попала под санкции. 

В тот вечер я испекла кабачковые оладьи на пару и сделала салат из огурцов с зелеными яблоками. Марина Николаевна поковыряла вилкой в тарелке, понюхала, как будто я ей резину на терке натерла, и медленно сказала:

- Ну и еда! Как в больнице.

Я промолчала. Хотя хотелось ответить, что даже если больничная, то хотя бы полезная.

На следующий день свекровь вернулась из магазина с пакетом. Я надеялась, что там киви и грейпфруты (врач вроде разрешил), но она вытащила три упаковки печенья, конфеты в разноцветных фантиках и коробку с шоколадными батончиками.

- Это же не мне, - сказала Марина Николаевна, словно ожидая, что я на нее наброшусь. - Я для внуков взяла. Или внукам тоже нельзя?

Я открыла рот, чтобы напомнить, что дети как раз сладкое и не едят: старший с детства равнодушен, младшую сыпет от шоколада, а мы с мужем сознательно сократили потребление сахара. Но не сказала. Потому что знала: начнётся лекция про то, что «у внуков должно быть детство», либо «все мы ели конфеты, и ничего страшного не случилось».

На следующий день я обнаружила, что полка в кухонном шкафу до краёв забита печеньем. Внуков свекровь не часто угощала, зато сама... Я несколько раз ловила её с карамелькой во рту или с чашкой чая и печеньками.

- Только одну, - говорила Марина Николаевна, когда я замечала. - Это не считается.

Я предлагала купить инжир, финики, даже пекла яблоки с корицей, чтобы было сладко, но по правилам.

- Это не то, - кривилась свекровь. - Они почти не сладкие, вот и удовольствия никакого.

И снова: «Это для детей», «Я не для себя», «Вам что, жалко?».

Нет, не жалко. Просто обидно, что взрослый человек, с высшим образованием, с диабетом в анамнезе и повышенным давлением, делает вид, что обманет болезнь фантиком.

Я пыталась объяснять. Спокойно, по-человечески.

- Это не просто про еду. Это про здоровье. Про то, что вам станет хуже.

Свекровь слушала с таким выражением лица, будто я втягиваю ее в секту и запрещаю нормально жить.

Потом я начала прятать пакеты с конфетами. Не выбрасывала, а просто убирала, чтобы те не лежали на виду. Марина Николаевна увидела и устроила скандал.

- Ты думаешь, я дура?! Я прекрасно понимаю, зачем ты это делаешь! Ты как надзиратель!

Я стояла в дверях кухни, держа в руках ту самую коробку конфет, которую хотела спрятать в нижнем ящике под кастрюлями.

- Я просто хочу, чтобы вы жили. Чтобы мы не возили вас на скорой, как два года назад. Помните?

- Помню, - зло сказала свекровь. - Но и мне хочется питаться нормально! Не одной овсянкой! Я что, всю жизнь себя должна мучить?!

И тут я поняла. Не про внуков она. И не про «детям надо». Она про себя. Про то, что привычка есть сладкое, как курение или алкоголь: не бросишь, пока сам не испугаешься. Пока не встанешь однажды ночью от боли и не подумаешь: вот он, конец. А пока «ничего страшного, это же всего лишь печенье».

Муж пытался поговорить с матерью. Мягко, деликатно. Но она каждый раз закатывала глаза и говорила, что все против нее.

- Я тут как в санатории, но без веселья, - говорила она и ставила обратно на полку зефир, который сама же и купила.

И всё бы ничего, но через две недели я нашла в её комнате целый мешок сладостей, спрятанных за креслом под подушкой.

Я стояла в шоке. Не из-за конфет, а из-за того, что свекровь и впрямь пряталась, как подросток, который знает, что делает что-то запретное.

Я разрыдалась. Серьёзно. Не кричала, не устраивала сцен. Просто села на кровать и заплакала.

Потому что устала. Потому что чувствовала себя невесткой-полицией. Потому что не знала, как помочь человеку, который не хочет принимать твою помощь.

Свекровь вошла, увидела меня и замерла.

- Ты чего?

- Я боюсь вас потерять, - выдавила я.

Мы потом долго молчали. Марина Николаевна убрала мешок. Я не знаю, надолго ли. Но с тех пор новые сладости в доме не появлялись.

И всё же каждый раз, заходя на кухню и открывая шкафчик, я замираю. Вдруг там снова окажутся эти проклятые коробки, якобы для детей. Хотя никто, кроме свекрови, этих конфет так и не ел.