— Пусть дети сами разбираются! — сказала мама девочки-агрессорши, которая травит мою дочь в школе

У меня две дочери: младшая ходит в детский сад, а старшая — школьница. До недавнего времени все было нормально. Утром я провожала старшую в школу, младшую отводила в детский сад и, возвращаясь домой, успевала перед работой выпить чашечку кофе в расслабленном состоянии.

Но все изменилось, когда моя старшая дочь Лея перешла из начальной школы в среднюю. Как это обычно бывает, классы переформировали, разделили, и Лея попала в новый коллектив. И она там не прижилась.

Теперь мое утро начинается не с бодрящей чашки кофе, а с тревожного комка в животе. Каждый раз, провожая Лею в школу, я вижу, что она вся как будто поникает, а взгляд ее становится напряженным.

Моя старшая дочка всегда была тихоней, таким «нежным цветочком». Ее все любили за спокойствие, мечтательность и доброту. Окрестная малышня была от нее в восторге, потому что она любила с ними возиться, в то время как другие ее сверстники считали это ниже своего достоинства.

В начальной школе Лея никогда не ввязывалась в конфликты с одноклассниками. А в средней школе, видимо, эту ее мягкость разглядела новая девочка Марина — главная задира в классе.

Раньше Марина училась в параллельном классе. Но после переформирования она с моей Леей оказалась в одном классе. Невоспитанная, грубая девочка с наглым взглядом — с ней были проблемы и в начальной школе. Но тогда классной руководительнице, которая у младшеклассников единственная учительница, удавалось держать Марину в рамках.

В средней же школе учителей уже много. Следовательно, тотального контроля нет. И Марина будто с цепи сорвалась! Ей нужно было постоянно с кем-то воевать, на ком-то отрываться. И неудивительно, что она нашла объект для выхода своей агрессии в моей тихоне Лее.

Дочка сначала терпела. Пробовала робко огрызаться, но стало только хуже. Наконец она мне пожаловалась.

— Марина толкает меня в коридоре, пинает мой портфель, обзывает меня, — со слезами на глазах рассказала Лея. — Я не знаю, что мне делать! Я ей говорю, чтобы она отстала от меня, а она задирается еще больше.

Я обняла Лею и сказала:

— Дочка, я не дам тебя в обиду.

И я начала действовать. Перво-наперво решила поговорить с мамой Марины, чтобы она как-то воздействовала на свою дочь. Я рассказала ей обо всех выходках Марины — как она донимает мою Лею.

— Пусть дети сами разбираются! — отмахнулась женщина с таким видом, как будто это не ее дочь портит жизнь моему ребенку, а я вмешиваюсь в их личные дела.

Но я была настойчива. Твердо попросила донести до Марины, чтобы она не смела трогать руками мою Лею, иначе разговор будет уже в другом месте и в другом тоне — в кабинете у директора школы.

— Ну зачем же так сразу — к директору? — испугалась мама девочки-агрессорши. — Я ведь ращу дочку одна, папы у нас нет. Мне трудно, и получается то, что получается. Хорошо, я поговорю с Мариной, но обещать ничего не могу.

Уж не знаю, как, но мама Марины смогла донести до своей дочери, что так себя вести нельзя. И она поутихла. Целый месяц Лея ходила в школу спокойно. Я почти выдохнула. Но передышка оказалась временной — прошло время, и Марина принялась за старое.

Но теперь она действовала более изощренно. Руками Марина теперь мою Лею не трогала и не толкала ее — видимо, ее мать сумела донести именно это. Но теперь маленькая агрессорша постоянно обзывала мою дочь обидными словами, комментировала каждое ее действие и каждое произнесенное ею слово.

Хуже всего было, когда Лея отвечала у доски. Если она запиналась, Марина демонстративно отпускала насмешки, которые подхватывал весь класс. Перед каждым уроком моя дочь сильно переживала.

Учителя предметники реагировали по-разному: кто-то не обращал внимания, сосредоточившись на уроке. Некоторые делали Марине замечания. А однажды ее даже выгнали из класса. Но это не сильно помогло — Марина продолжала терроризировать Лею на других уроках.

А самое обидное, что Марина постоянно говорила гадости про мою Лею другим девочкам, настраивая их против моей доброй и безобидной дочки. Несколько «подпевал» из-за угла тявкали вслед за ней, но к физическому воздействию тоже не прибегали.

— Не обращай внимание, — учила я дочку. — Покажи Марине и остальным, что тебе на них все равно!

Но я видела, что мои советы не приносят Лее облегчения. Дочь продолжала сильно переживать. Мне было жалко ее до слез! И я не могу понять, в кого она у нас такая мямля. 

Что касается меня, то в школе я всегда могла постоять за себя. Папа у нас тоже боец по характеру. И даже младшая дочь — заводила в своей детсадовской группе.

Я предлагала Лее пожаловаться классной руководительнице, но она со страхом в голосе отвечала:

— Мама, я боюсь, что будет только хуже! Меня станут обзывать ябедой.

И тогда мне стало ясно, что больше так продолжаться не может. Надеяться на то, что Марине просто надоест травить мою дочь, было нельзя. И я сама решила пойти к классному руководителю.

Я пришла не с эмоциями, а с четко выстроенной стратегией. Спокойно, но очень твердо изложила факты: как именно систематическое поведение Марины влияет на Лею — ее нервозность перед уроками, страх отвечать у доски, подавленное состояние на переменах.

Я подчеркнула, что это уже не просто детские ссоры, а целенаправленная травля, которая негативно отражается на учебе моей дочери и атмосфере класса в целом. Привела конкретные примеры насмешек и распространения сплетен, упомянула о том, что другие учителя тоже замечали такое поведение Марины, но по сути ничего не предпринимали.

Классная руководительница — опытный педагог, но оказалось, что она совершенно не в теме. Ей никто не докладывал о том, что происходит. Но к моим словам она отнеслась очень серьезно и пообещала взять ситуацию под свой личный контроль.

— Я предлагаю следующее: проведу серьезную индивидуальную беседу с Мариной, возможно, с привлечением школьного психолога, — сказала учительница. — Конечно, я попрошу других учителей усилить наблюдение за поведением девочек на уроках и переменах.

— Также я проведу классный час на тему уважительного отношения детей друг к другу, — продолжила она. — Без прямого указания на кого-либо, чтобы Лея не чувствовала себя некомфортно. Это должно улучшить общую атмосферу в классе.

После этого разговора я уже через неделю заметила первые изменения. Марина перестала комментировать ответы Леи у доски, да и на переменах цепляться к ней стала значительно реже. Что касается моей дочери, то она, хоть пока и осторожничает, но уже порой возвращается из школы с легкой улыбкой.

И я поняла: не нужно ждать, пока другие разберутся, а надо взять ситуацию в свои руки, действуя умно и решительно. И тогда даже самая большая проблема начинает постепенно отступать.