Мое желание облагородить территорию у подъезда закончилось войной с соседкой

Когда я купила квартиру в этом доме, меня покорил двор: заросший сиренью, с покосившейся скамейкой и клумбами, которые когда-то, видимо, цвели. «Здесь будет сад», - сказала я себе, представляя, как мой трёхлетний Степа бегает среди ромашек, а я пью кофе под шелест листьев. 

Но я ещё не знала, что двор принадлежал не нам, а совершенно другому человеку - Маргарите Семёновне,  хозяйке квартиры на первом этаже, чьи шторы с кружевами всегда были задёрнуты, словно она подсматривала за миром через щёлочку. Наша первая встреча случилась на второй день. Я высаживала рассаду петуний у подъезда, когда услышала хриплый голос:  

- Это чьи руки тут орудуют вовсю?  

Обернувшись, увидела её: худую, в старой черной плиссированной юбке до щиколоток, с седыми волосами, собранными в тугой пучок. В руках - садовые ножницы.  

- Мои, - улыбнулась я, надеясь на добрососедство. - Хочу цветник разбить.  

- Цветник, - она фыркнула, будто я предложила устроить тут свиноферму. - Без спроса?  

- Разве это чья-то территория?  

- Не один десяток лет здесь живу! - она ткнула ножницами в землю. - Всё, что растёт, поливаю я. Всё, что вянет, убираю я. А вы приехали и сразу… цацки лепить.  

Степа, испуганно прижавшийся к моей ноге, заплакал. Маргарита Семёновна скривила губы и ушла, бросив на прощание:  

- Не нравится - обратно в свой новострой лезьте!  

На следующий день мои петунии были выкорчеваны. Стебли валялись в луже, будто их казнили.  

- Это она, - шепнула соседка сверху, Галя, вынося мусор. - У неё мания. Соседский кот пописал на её герань - так она так его метлой оходила, бедолага едва ноги унес. Еще сутки сидел в подвале, хозяева его еле нашли.  

Я пыталась говорить с Маргаритой Семёновной. Стучала в её дверь с пирогом «для знакомства», но она не открывала. Писала записки: «Давайте договоримся», - в ответ находила их порванными у почтовых ящиков. Однажды я увидела, как она топчет ногой у подъезда пластмассовую машинку, которую мой сын выронил, когда мы возвращались с прогулки. 

- Ах ты старая ворона! - крикнула я, теряя контроль.  

Она обернулась, медленно, как в замедленной съёмке.  

- Вы - сорняк, - сказала спокойно. - Сорняки выпалывают.  

К лету война перешла в окопную фазу. Она засыпала мои посевы солью. Я ставила скворечники на «её» деревьях. Она обрезала веревки, на которых я сушила белье во дворе. Я подбрасывала в её почтовый ящик семена одуванчиков. 

Всё изменилось в один день, когда пошел сильный дождь. Ливень хлестал так, что затопило подвал. Я бежала с работы, думая о Степе, которого оставила с Галей. Во дворе увидела её: Маргарита Семёновна, промокшая до нитки, пыталась палкой прочистить сливную решётку. Вода уже поднималась к порогу её квартиры.  

- Дайте я помогу! - закричала я, подбегая.  

- Не надо! - она замахнулась палкой, но поскользнулась. Я поймала её за руку, чувствуя, какая она худая и хрупкая.  

Мы молча чистили решётку, грязь липла к рукам, дождь хлестал по спине. Когда вода ушла, она вдруг сказала:  

- У меня тут сын утонул.  

Я замерла.  

- Сорок лет назад. Ливень, как сегодня. Решётка забилась - двор как бассейн. Он был в резиновых сапогах, играл…  

Она потрогала землю, где сейчас торчал мой погибший цветок.  

- После этого и начала сажать. Чтобы хоть что-то жило. Это моё место памяти. Моё пространство. 

Она вздохнула, замолчала, выцветшие глаза наполнились слезами. Потом она нашла в себе силы продолжить:

- Сначала переехать хотела, как в себя пришла после похорон. Даже объявление об обмене в газету дали с мужем. Но все вариантов не было подходящих. Муж запил, потом ушел от меня. К матери в деревню уехал, жив ли сейчас, не знаю.

Маргарита Семеновна еще долго рассказывала о своей судьбе то со смехом, то со слезами. Я искренне ей сочувствовала. В конце разговора она добавила:

- А шторы в этой комнате я до сих пор не открываю. Все кажется, что раздвину их, да шапочку сынишки увижу. Последнее, что я видела в этот страшный день…

На следующее утро я нашла у двери горшок с геранью. А через неделю Маргарита Семёновна принесла Степе леденцов и новую машинку: «Чтобы не плакал. Шумно». Наш двор снова цветёт. Только клумбы у подъезда - её, а у скамейки - мои. И мы яростно спорим, какими розами засадить центральную аллею. Но это уже совсем другая война - война добрых соседей, а не двух выживших из ума женщин. 

А недавно, когда я вела сынишку из детского сада домой, я увидела, что окно в квартире Маргариты Семеновны не занавешено. На нем красовалась легкая тюль-вуаль с красивыми розами. Вечером, когда я вышла поливать клумбу, а за мной смешно семенил Стёпа с маленькой леечкой, мы увидели соседку. 

Она была не в обычной плиссированной юбке черного цвета, а в красивом цветном платье из вискозы. Конечно же, я не удержалась и сделала ей комплимент. А она смущенно от меня отмахнулась. У меня возникло такое ощущение, что Маргарита Семёновна снова ожила вместе с нашим садиком у подъезда.