Соседка постоянно напрашивается в гости. Пришлось скандал устроить, раз намеков не понимает

Я всегда думала, что пенсия - это время, когда никто тебя не трогает и ты наконец-то можешь делать то, что захочешь. Хочешь - вяжешь, хочешь - смотришь турецкие сериалы, хочешь - в огороде ковыряешься. 

Дом у меня небольшой, но добротный, с палисадником. Муж умер давно, дети все взрослые, в Москву переехали. Приезжают ко мне редко. Но я не скучаю. Рядом соседи, всё слышно и видно, особенно летом. 

Раньше на углу жила тихая пара, но они продали дом, и теперь там обосновалась Ольга Петровна. Говорит, что с Севера. Пенсию хорошую получает, а не копейки, как я. 

И всё бы ничего, только у неё какая-то мания, ей обязательно с кем-то пообщаться надо. Видимо, одиночество у неё, как болезнь: не переносит тишины и покоя. 

А у меня все наоборот: чем меньше разговоров и постороннего шума, тем мне лучше. Не люблю пустую болтовню, особенно про то, кто замуж вышел, кто развелся или у кого внук сопли об куст вытер. 

Сначала она просто махала рукой через забор. Я в ответ тоже махала, что ж поделать. Потом соседка сама подошла, чтобы познакомиться, принесла мне баночку варенья из брусники, которое сама варила. Ну ладно, я тоже вежливая. Поболтали у ворот минут десять. 

Но с того дня все и началось. Через день: «А я тут шла и подумала, вдруг вы не против, если я зайду на чай». Я развела руками, ну заходите. Поставила чайник, вынула пряники. Она просидела почти два часа, рассказывая, какой у неё раньше был участок и какой ненормальный был сосед-алкаш. Я даже и не слушала, просто кивала. 

Потом снова приперлась ко мне через два дня. «Я с пирогом, ставь чайник». Сама уже на пороге топчется. Ну не выгоню же я ее с пирогом. 

Так и пошло. Я уже специально дверь не открывала, когда та стучала. Ворота закрыла на щеколду. Однажды притворилась, что ушла, и сидела на кухне в темноте, как преступница. 

Соседка кричала: «Мария Николаевна, вы дома? Машина-то ваша стоит!». Я злилась, но молчала. Подумала: ну не может человек не понять, когда его избегают. Оказывается, может, и не просто может, а еще и считает, что я ей подруга. 

В день, когда у меня прорвало трубу под мойкой, я вся в мыле, в старом халате, с полотенцем на голове, услышала за забором голос Ольги Петровны:

- Мария Николаевна! Я сегодня такой зефир вкусный купила, сейчас приду к вам на чай!

Тут у меня сорвало крышу. Я выскочила в тапках прямо на улицу.

- Да что же это такое, Ольга Петровна?! У меня тут труба хлещет, пол на кухне, как озеро, а вы со своим зефиром!

Та аж отступила.

- Так я ж по-доброму… Мы же с вами… Ну, вроде как сдружились...

- Мы не сдружились! Это вы решили! А я человек замкнутый! Я люблю одиночество! Я не обязана каждый день пить с вами чай! У меня нет на это ни сил, ни желания!

Ольга Петровна замолчала.

- Я думала, мы соседи…

- Так давайте ими и будем! Соседи - это же не ежедневное чаепитие! Это значит «здравствуйте» через забор, а не лезть в душу!

Ольга Петровна смотрела на меня так, будто я её ударила наотмашь. Потом что-то буркнула, развернулась и пошла. Я вернулась на кухню и увидела, что вода дошла до прихожей. Пока я орала, затопило весь ковёр, но я хотя бы выговорилась. 

Целую неделю после этого инцидента была райская тишина. Ни голоса за забором, ни звонка в дверь. Даже думала, может обиделась и уехала? Но нет, просто переключилась на соседей с другой стороны. Я видела, как она тащит торт к Ларисе, а та стоит на крыльце, ну, явно не в восторге. 

Теперь, когда мы встречаемся в магазине, Ольга Петровна натянуто здоровается и сразу уходит к полке с крупами. А я не жалею. Я не для того сорок лет в коллективе терпела болтовню, чтобы на пенсии снова выслушивать, кто у кого рожает или разводится. 

Мне хорошо одной. И слово «одиночество» для меня не приговор, а спасение.