Бесит, когда невестка использует психологические термины как оружие против меня

"Вы проявляете типичное токсичное поведение, Елена Петровна. Это классический пример газлайтинга и эмоционального шантажа," — заявила моя невестка Анна после того, как я просто предложила отпраздновать день рождения внука по семейной традиции, с домашним тортом и играми, а не в дорогом развлекательном центре с незнакомыми людьми.

Я замерла, ошеломленная. Токсичное поведение? Газлайтинг? Эмоциональный шантаж? За предложение отметить праздник дома? В моей голове не укладывалось, как обычный разговор о дне рождения превратился в сеанс психологической оценки моей личности.

Это был не первый раз, когда Анна бросалась модными психологическими терминами. С тех пор как она прошла онлайн-курс "Психология семейных отношений", наши разговоры превратились в настоящее минное поле. Любое мое высказывание может быть названо "проекцией", "перенесением детских травм" или "нарциссической потребностью в контроле".

Впервые я столкнулась с этой новой манерой общения, когда после рождения второго внука пришла помочь с малышом. Предложила подержать его, пока Анна примет душ. "Знаете, Елена Петровна," — сказала она, не глядя мне в глаза, — "важно уважать мои границы как матери.

Ваша настойчивость говорит о вашей тревожной привязанности и потребности контролировать ситуацию". Я растерялась — какая настойчивость? Какой контроль? Я просто хотела помочь молодой маме отдохнуть!

С тех пор эти психологические ярлыки стали частью нашего ежедневного общения. Когда я попросила позвонить, если они задержатся с внуками в парке, это было названо "нездоровой тревожной привязанностью".

Мое огорчение из-за отмены семейного ужина в последний момент — "манипуляцией через чувство вины". Даже мои подарки внукам подвергаются психологическому анализу: "Вы пытаетесь купить любовь детей, это нарушает границы нашей нуклеарной семьи".

На прошлой неделе я приготовила борщ и принесла кастрюльку им домой — знала, что у них напряженная неделя. Анна посмотрела на борщ как на ядовитую змею: "Это типичный пример созависимых отношений. Вы не можете смириться с тем, что мы способны сами о себе позаботиться.

В психологии это называется 'патологической заботой' — когда помощь оказывается не из чистого альтруизма, а для удовлетворения собственной потребности быть нужной".

Самое болезненное в этой ситуации — то, что Анна использует психологические термины не для понимания и улучшения отношений, а как оружие, чтобы заставить меня молчать и держаться на расстоянии.

Стоит мне не согласиться с ее точкой зрения или предложить альтернативу, как я тут же получаю "диагноз" и лекцию о своих психологических проблемах. А попытки объясниться лишь усугубляют ситуацию — это называется "сопротивлением" и "отрицанием собственных проблем".

Недавно я выразила беспокойство, что шестилетний внук слишком много времени проводит за планшетом. Аня посмотрела на меня с сожалением и сказала: "Это классический случай генерационной травмы. Вы проецируете свои страхи перед технологиями на ребенка, потому что сами выросли в информационно бедной среде. Это называется технофобия, и вам стоит проработать это с терапевтом".

После этого случая я решила почитать литературу по психологии, чтобы лучше понимать, о чем говорит Аня. И с удивлением обнаружила, что многие термины, которыми она бросается, используются некорректно или вырваны из контекста. Например, "газлайтинг" — это целенаправленная тактика заставить человека сомневаться в адекватности своего восприятия реальности.

Как мое предложение домашнего праздника могло быть газлайтингом? А "тревожная привязанность" — это паттерн, формирующийся в раннем детстве, а не беспокойство бабушки о внуках в парке.

Я не против психологии — наоборот, считаю ее важной наукой. Но превращать каждый семейный разговор в психологический анализ? Использовать научные термины, чтобы обесценить чувства другого человека и избежать диалога? Это кажется мне искажением самой сути психологической помощи.

Сын в этих ситуациях обычно молчит или становится на сторону жены: "Анна в этом разбирается, она много читает по психологии". Но разве несколько онлайн-курсов и прочитанных книг дают право выносить суждения о личности человека, который прожил долгую жизнь со своими радостями и ошибками? И главное — почему знания, которые должны помогать людям лучше понимать друг друга, используются для создания барьеров и обесценивания?

Однажды я не выдержала и сказала: "Ань, давай общаться просто как люди, без всех этих терминов и анализов. Я не твой пациент, я бабушка твоих детей". В ответ услышала: "Ваше сопротивление психологическому языку говорит о глубинном страхе самопознания. Это защитный механизм, который психологи называют 'отрицанием'".

Бесит! В результате я стала взвешивать каждое слово, боясь получить очередной "диагноз". Наши отношения, которые могли бы быть теплыми и поддерживающими, превратились в холодный психологический разбор. А самое грустное — внуки растут в атмосфере, где бабушка представлена как человек с "психологическими проблемами", чье мнение не стоит принимать всерьез.