Мама навязывает нам общество своего нового мужа и хочет, чтобы мы мирились с его недостатками

Много лет мы жили дружной семьей - я, моя сестра Иринка, мама и папа. Когда мне было двадцать, а Ире двадцать два, отец умер. 

Мать очень горевала, мы даже стали переживать за ее эмоциональное здоровье. Первые годы после ухода отца она и думать не могла о том, что второй раз выйдет замуж. Но время шло, и душевные раны начали зарубцовываться.

Мамуля наша красавица, мужчины на нее всегда заглядывались. Ей было пятьдесят два года, когда появился Михаил.

Мы с сестрой сразу решили, что не имеем права как-то комментировать выбор матери. Нравится ей Миша, пусть будут счастливы. Хотя мужик он, конечно, странный.  Вот только наша родительница почему-то решила, что не только она должна любить своего Михаила, но и ее дочери, то есть мы с Ирой.

Миша курит, как паровоз. Наш папа тоже курил, но никогда не позволял себе дымить в помещении. И когда был за рулем, с сигаретой его никто не видел. 

А вот Михаил совершенно спокойно курил в квартире мамы. Она же слова ему не говорила против. Когда я забежала к маме на кофеек, ее возлюбленный преспокойно дымил в моем присутствии.

- Вы не могли бы не курить дома, - попросила я, - дышать просто невозможно.

- Да ну, форточка же открыта, - возразил Михаил, - вообще не пахнет.

- Вы курильщик, потому и не чувствуете, - ответила я, стараясь сохранять спокойствие, - а у меня уже голова кружится, и кашель начинается.

Самое интересное, что мама заступилась за Мишу, сказав, что к сожалению, в квартире нет балкона. Вот потому бедняге и приходится курить в помещении.

После нескольких таких встреч я перестала ходить к маме в гости. Зато она сама стала забегать ко мне. Я была бы только рада, но Мишу она таскала с собой. 

Он был крайне обескуражен, что в своем доме я не разрешаю курить. Мама попросила сделать исключение для Миши, но я была непреклонна. В конце концов, оба обвинили меня в том, что я не уважаю старших.

Когда мы с мамой стали разговаривать, ее возлюбленный ушел в зал со словами, что ему скучно сидеть “с бабами”. Без спросу он включил телевизор и стал тыкать по кнопкам пульта. 

Тут выяснилось, что у Михаила отвратительный вкус и, видимо, плохой слух. Ведь он на большой громкости смотрел какие-то низкопробные передачи.

- Убавьте звук, пожалуйста, - попросила я, когда вопли какой-то странной тетки из ток-шоу стали звучать громче, чем наш с мамой разговор.

- Не надо, дочка, Миша любит, когда громко, - тут же заявила мама и улыбнулась своему мужчине очаровательнейшей из улыбок.

- Слышала, что мать сказала? - подмигнул мне Михаил и снова уткнулся в экран. Звук он не убавил.

Мамин мужчина порой вел себя бестактно. Он из тех, кто всегда заметит прыщ на носу и не будет заморачиваться по поводу деликатности. Казалось бы, что может быть проще, чем не общаться с неприятным человеком? Однако мама буквально навязывала нам своего мужчину.

- Мам, Михаил твой муж, а нам он чужой, - как-то сказала моя сестра, - не нужно нам общаться с ним так часто. Видишь же, что не получается найти общий язык.

- Общаться, наоборот, нужно чаще, - возразила тогда мать, - тогда и коммуникация наладится, и будете лучше друг друга понимать.

- Да не хотим мы его понимать, - возмутилась я, - зачем нам это? Мам, мы ж не навязываем тебе своих друзей, знакомых.

- Это другое, - тут же ответила мама, - с друзьями можно и не знакомить. А Миша мой муж, поэтому вы должны его принять.

Долго мы терпели общение с Мишей, которого, судя по всему, никак не задевала наша к нему нелюбовь. Кстати, вопреки желанию мамы, частый контакт с Михаилом лишь усиливал неприязнь. Как мою, так и Иркину. А самое плохое, что отношения с мамой тоже стали ухудшаться.

А потом мы решили семьями поехать на море - Ирка с мужем и детьми, и я со своим супругом. Мама стала проситься с нами, ведь у Миши намечалась командировка. Мы не возражали.

Однако в последний момент командировка отменилась, и Миша поехал с нами. В результате долгожданный отдых превратился в ад. Куда бы мы ни шли, мама тащила Михаила за собой. На всех экскурсиях он перебивал гида, привлекал к себе внимание громкими неуместными шутками.

Когда моя племянница Юля заболела, и ей нельзя было мороженое, мы все из солидарности отказались от ледяного лакомства. И только Миша преспокойно ел пломбир прямо перед ребенком. А когда Юля заплакала, моя мама сказала, что она просто избалованная девочка.

Вот тогда-то мы с сестрой не выдержали и высказали маме все, что накопилось на душе. А родительница наша расплакалась и сказала, что если она нам дорога, то будем терпеть Михаила.

- Нет, мам, терпеть твоего мужа мы не обязаны, - заявила я.

Ира горячо меня поддержала. А мама всхлипнула, сказала, что теперь ей все понятно. И ушла.

До конца отпуска мы с матерью друг другу даже слова не сказали. Очень это было неприятно. Впрочем, был и плюс - с Мишей мы больше не общались.

Домой мы летели в разных концах самолета. Прошло уже два месяца, но с мамой мы так и не разговариваем. Грустно очень, когда между родными людьми происходит такое. Если б не Иркина поддержка, я б, наверное, с ума сошла.