«Скажи дочери, что я умер. Да, если честно, мне всё равно, что ты ей скажешь» - писал отец моей маме

Своего отца я не помню. Точнее сказать, с самого раннего детства мама мне говорила о том, что он есть, но пока не может с нами жить. Я в силу своего возраста не задавала ей больше никаких вопросов, а просто ждала. 

Вы помните, как мы все, будучи детьми, ждали того волшебного момента, когда наступит Новый год? А как замирало сердце каждого из нас, когда в твой день рождения раздавался звонок в дверь. Ты открываешь, а на пороге гости! Так вот в моем случае все праздники проходили в ожидании того, когда же к нам приедет отец. 

- Мам, скажи честно. Папа умер? - впервые этот вопрос я задала в девять лет. Мама посмотрела на меня своими печальными глазами и, обняв, успокоила: 

- Ну что ты такое говоришь, Наташенька! Папа живой и здоровый, в каждом своем письме про тебя спрашивает! 

- Папа нам пишет письма? - обрадовалась я. 

Мама, поняв, что не стоило мне об этом рассказывать, мгновенно решила перевести разговор на другую тему. Но я, не желающая беседовать о чём-то другом, вернулась к ее словам про отца. 

- Да, Наташа. Папа написал несколько писем, но тебе их пока рано читать, - мама решила прибегнуть к своей материнской власти и не показывать мне весточки от отца. 

- Мамочка, а давай ты сама расскажешь мне, что в них. Раз мне читать нельзя! - сделала логичный вывод я. 

- Хорошо, давай сделаем так: через год я отдам тебе эти письма и ты сама их прочтешь, хорошо? 

- Хорошо, - видя, что спорить с мамой бесполезно, согласилась я. 

Детская память избирательная штука. Что-то ребенок может забыть через пять минут, а что-то может запомнить на несколько лет, а порой и всю жизнь. 

Эпизод, о котором речь пойдет ниже, я запомнила на всю жизнь. 

Приближался Новый год, и учительница попросила весь класс написать письма Деду Морозу. Работа кипела вовсю, когда Мария Ивановна, подойдя ко мне, заглянула через плечо. 

- Наташа, а почему у тебя два письма? - спросила она с интересом. - Наверное, второе адресовано Снегурочке? 

- Нет, я написала Деду Морозу, а второе написала папе и попросила, чтобы Дедушка Мороз ему передал. 

- Куда? В тюрьму? - голос Марии Ивановны стал неприятным и ехидным. 

Я смотрела на учительницу, а на моих глазах выступали крупные, как горох, слезы. 

- Ну ты что, Наташа. Прости, если я тебя обидела. Ведь я думала, что ты знаешь, что папа сидит в тюрьме, - начала оправдываться учительница. 

Но я уже не хотела ничего слышать и без спроса выбежала из класса. 

Вернувшись со школы, я проревела весь вечер. Мама, узнав, в чем дело, не стала скрывать правду. 

- Да, Наташенька. Папа был осужден, и поэтому он не мог приехать к нам. 

Я заметила, как она опустила глаза, проговаривая последнюю фразу. 

- А когда он сможет приехать? - моя детская душа затрепетала от мысли, что наверное, отец уже на свободе и скоро приедет к нам. 

- Наташа, послушай! - голос мамы стал ещё более печальным, она чеканила каждое слово. - Так бывает у нас, взрослых… 

- Мама, да говори же! Что случилось? - я резко ее перебила. 

- У папы теперь другая семья. Но ты знай, солнышко, он тебя очень любит, так же, как и я, - мама снова крепко меня обняла. 

В тот вечер я такая маленькая, но такая повзрослевшая, вычеркнула отца из своей жизни. Навсегда. Я вытерла слёзы и, хоть на самом деле было очень больно, сказала маме, что со мной всё в порядке. 

Письма отца я нашла через неделю после того последнего разговора. Самое интересное, что получилось это совершенно случайно, когда я искала в шкафу свою потерявшуюся кофточку. Прочитав их, я поняла не всё написанное отцом, да это было не важно. 

Важными были вот эти несколько строчек: «Ира, не пиши мне больше, не нужно. Подай на развод. Я люблю Софью и уверен, что она меня тоже любит. Как-то так. Не знаю, что ещё написать. Если хочешь, скажи Наташке, что я умер. Да, если честно, мне всё равно, что ты ей скажешь».

На своем выпускном я была самая красивая и счастливая. Вручая аттестат, директор школы поблагодарил мою маму за отличное воспитание дочери. Плохо воспитать мама меня не могла. Ведь ей как раз таки было не всё равно на то, что я чувствую, чем живу, кем вырасту. 

Сейчас мне уже двадцать пять лет. Отца я не искала никогда. У меня нет к нему ненависти, нет презрения. Нельзя презирать того, кого никогда не было в твоей жизни.