Сын бросил блестящие перспективы ради деревенской девчонки и уехал с ней в деревню

Если бы мне год назад кто-нибудь сказал, что мой сын бросит всё — престижную работу, хорошую девушку, перспективы — ради… деревенской девки с ногтями кислотного цвета, я бы просто рассмеялась. Но вот я сижу и не смеюсь. Я сижу в тишине с чашкой остывшего кофе и не понимаю — как такое могло случиться с умным, воспитанным, блестящим мальчиком?

Артём у нас всегда был особенным. Учился в лицее, потом — на бюджете в лучшем вузе нашего города. Мы не жалели ни времени, ни средств: репетиторы, курсы, поездки. Всё для него. 

Он знал: мы вкладываемся, чтобы он жил хорошо. И он оправдывал надежды — честно, по всем пунктам. После окончания — сразу хорошая работа. Зарплата — выше среднего. Мы гордились. Друзья завидовали.

Потом появилась ОНА.

Звали её, прости господи, Лера. Полное имя — Валерия, но она терпеть его не может — «это для старух». Познакомились они на работе. Каким ветром её туда занесло — не знаю. Без образования, без опыта, с пустым резюме. По её словам, «просто повезло». Могу представить даже, что она для этого «повезло» сделала.

Я сразу поняла, что она за фрукт, когда впервые увидела её однажды утром в квартире сына. Я привезла ему вещи из дома, которые Артём просил, а тут она.

— Здрасьте, тётя Оль, — хмыкнула она на первой встрече. — Артём не говорил, что вы такая красивая…

— Спасибо, — сдержанно ответила я. — А вы, значит, его новая… знакомая?

Она улыбнулась, как кошка, у которой хвост в сметане. 

— Угу. Мы теперь вместе, — улыбаясь, ответила она.

— Ты бы не привыкала, — выдавила из себя я, наблюдая ее ухмылку. — Он поиграется с тобой и вернется к Майе.

Девушка рассмеялась еще сильнее.

— Он сказал, с Майей всё как-то не по-настоящему было. А со мной… Со мной ему дышится свободно.

«Дышится!» Как будто он до этого в газовой камере жил.

Потом уволился. Да, просто так. Потому что «Лера тоже решила, что «офис — это тюрьма»». Правда, как я потом выяснила у бывшего коллеги сына, не справлялась Лера с простейшими задачами, вот её и «попросили».

А через месяц — они переехали в деревню. Куда-то под Кашин. Взяли в аренду старый дом и начали, внимание, выращивать овощи. И продавать. На ярмарках. Вот и сидят в своей деревне, в город разве что на ярмарку покрупнее выбираются, да к нам иногда заезжают.

А дом этот… Караул! Ему почти сто лет уже, и ремонта, наверное, столько же не было. Комнаты в нём всего две, да и те крохотные. А самое что интересное, в нём даже воды нет. Они сами там сейчас скважину бурят, а пока воду с колодца таскают. Кошмар!

Мы с мужем пытались говорить. Я вначале по-хорошему. 

— Сынок, ты же понимаешь, что это всё… временно. Ты не можешь всерьёз променять карьеру на… грядки? 

— Мам, — говорил он спокойно. — Я никогда не был так счастлив. Мы делаем то, что любим. И, главное, без лицемерия.

«Без лицемерия!» Ему что, до этого плохо жилось? Ни разу не жаловался, когда новые брендовые вещи покупал! 

— А Лера, прости, что? Что она вообще умеет? Кроме как помидоры сажать?

Артём вспыхнул. 

— Не надо! — повысил он на меня голос. — Она добрая, честная. Она такая, какая есть. 

— Такая, какая есть?! В резиновых тапках в город?! Ты променял целый мир на… на это?!

Мы не разговаривали уже две недели. Ни звонков, ни сообщений. Майя тихо плачет, хотя держится. Муж злится, ворчит, но делает вид, что «пусть делает, что хочет — взрослый». А я? Я просто не знаю, что теперь делать.

Я уже и с Лерой пыталась поговорить:

— Хотите быть вместе? Хорошо, живите в городе, мы вам квартиру купим. Пусть только Артём на работу нормальную устроится, — с противной мне мольбой в голосе просила я.

— Да что вы, тёть Оль, нам и тут хорошо, такая благодать: выйдешь на участок утром, свежих овощей сорвешь, яичек возьмешь, ягод насобираешь и пойдешь завтрак готовить. Город и рядом не стоит, — мечтательно отвечала мне Лера. — А вот если дом нам купите, против не будем. Тут как раз недалеко хороший дом продается.

Конечно, дом ей купить. Ещё чего сделать? Мое настроение с лирической любви к сыну вмиг сменилось ненавистью к Лере. Но только сделать я ничего не могу, только и остается плакать. 

Мы жили ради нашего единственного сына, чтобы у него всё было, а он променял нормальную жизнь на девчонку с грядки. А я больше не знаю, кто он теперь — и как вернуть того Артёма, которым мы так гордились.