Едва не получил срок на пенсии, но вернул односельчанам пляж, захваченный буржуями

Я свято придерживаюсь принципа «где родился, там и пригодился». В то время как мои ровесники разъехались из родной деревни по городам и весям, я работал в поле и мечтал о светлом будущем. А еще купался в реке, протекающей недалеко от моего дома.

Ох, благодатное место, скажу я вам! Берег чистый, песчаный. Вокруг есть и луга, и небольшой лесок. Рыбы много, попадаются грибы, вкусные и полезные. И, главное, совершенно бесплатно и беспрепятственно. 

Больше 60 лет я ходил на этот берег, ни единого раза никто не помешал ни мне, ни кому-то из односельчан. А потом все изменилось.

Однажды утром ко мне прибежала соседка, молоденькая вертихвостка Юля, и, отдышавшись, начала рассказывать что-то дикое. Я даже не сразу поверил.

- Егорыч, ты себе представляешь, что эти буржуи городские придумали?! Они решили здесь, на нашей земле, поставить то ли базу отдыха, то ли еще какую-то ерунду.

- Ну и пусть ставят. Это ж инвестиции! Глядишь, бесплатно дома отремонтируют, - я хоть и консервативен до жути в силу возраста, но ничего против инноваций не имею. - А то и нам денег каких перепадет.

- Ага, перепадет. Лопатой по шее. Они реку отгородили – теперь ни искупаться, ни рыбки половить. Поставили ограду металлическую, а рядом с ней охранника-мордоворота.

- Чего?!

Сорвался, едва не забыв выключить чайник, и побежал за Юлей к реке. Действительно, не обманула и ничего не напутала. 

Прямо на берегу стоял забор из профлиста, рядом в кабинке восседал охранник, о котором говорила соседка. Он смотрел на нас такими глазами, будто собирался то ли съесть, то ли побить.

Я хотел было пройти через калитку в ограде, но этот бугай меня одернул таким рыком, что я вздрогнул. Вот ведь до чего дожили – мне, пенсионеру, в родной деревне не подойти к родной же реке. Блин, да я в нее еще младенцем писал!

- Уважаемый, а что тут происходит? - спросил я у охранника. - На каком основании оградку установили?..

- Мое дело маленькое. Сказали охранять и никого не пущать. Я охраняю и не пущаю.

И действительно, за весь день к реке не подошел ни один человек. Этот злыдень не пропускал даже маленьких детей. 

Ну так правильно – подневольный работник. Ему руководство отдало приказ, он его выполняет. Кушать-то всем хочется. И им, буржуям, и нам, простым пенсионерам.

Только терпеть этого я не стал. Рассудил так – лет мне много, жить осталось мало. Если чего-то когда-то сделал дурного, то на том свете меня за это накажут, причем очень скоро. Следовательно, надо как-то задобрить высшие силы и побороть несправедливость деревенского масштаба.

Той же ночью я позаимствовал у соседа трактор (он об этом не знал, так как сладко спал) и снес к едрене фене вражий забор. 

Наутро на берег пришли люди и увидели лишь обломки – путь открыт, мордоворот в растерянности. Дети побежали купаться, мужики расположились на берегу с удочками. Меня же скрутили полицейские…

- Дед, ты понимаешь, что тебе светит срок? Самый настоящий – не условный и не киношный, - задумчиво глядя на меня, спросил участковый.

- Понимаю. Только мне все равно. Я восстановил справедливость, пусть даже и нарушив закон. А вы меня хотите за это наказать. Валяйте – спорить не стану.

- Дед, ну ты бы хоть поговорил с застройщиком. Вдруг простят тебя и заявление заберут? Присядешь ведь…

- Ни с кем говорить не буду. Если у них поднимается рука отправить на зону старика и отнять речку у детей, то бесполезно это все.

Отпустили под подписку о невыезде. А еще через пару дней ко мне приехал представитель того самого застройщика. Представляете, миллион потребовал в качестве компенсации ущерба! Заплачу – заявление заберут. А я сказал, что мне терять нечего, и забор их опять снесу, если снова поставят. Потом выгнал его взашей, чтоб под ногами у односельчан не крутился.

В итоге… я победил. Ограду-то на место поставили буржуи, охранника-мордоворота другого посадили, еще злее прежнего. Но при этом открыли часть берега для людей. 

Решили, что лучше со мной не связываться, и правильно сделали. Я ведь не шутил и шутить не буду. Пусть хоть сажают, хоть режут. Своего не отдам, особенно на старости лет!