Свекровь без моего разрешения побрила внучку налысо перед утренником в саду

Это началось с утренника. Вернее, с того, что его не было. Я стояла своей квартире, держа в руках розовое платье с бантами, которое мы с дочкой выбирали неделю. 

Это был первый ее утренник в саду. Да еще и по такому поводу - День матери. Дочка постоянно спрашивала у меня о том, когда уже наступит день праздника. И я уверена, что утренник прошел бы идеально, если бы не моя свекровь. 

О, как она любит совать свой нос не в своё дело. Недавно она сказала, что ее подруга-парикмахер посоветовала ей побрить внучку налысо. На фотографиях, которые ей показала свекровь, она заметила, что у ребенка не слишком густые волосы. 

Я ответила на это предложение категорическим отказом. Дочке уже четыре года. Я, конечно, слышала, что так делают в годик, но сама делать не стала и свекрови не позволила. Но она решила завести этот разговор еще раз. 

В тот день мне нужно было съездить к врачу, поэтому я попросила Антонину Петровну посидеть с внучкой. Она согласилась, поэтому я спокойно отправилась в клинику. 

Когда я вернулась и увидела происходящее, у меня буквально подкосились ноги. На полу - клочья светлых волос, а в центре комнаты - моя свекровь, с триммером в руках и довольной улыбкой.  

- Что ты наделала? - голос сорвался на шёпот.  

- Она чесалась, - ответила она, как будто объясняла, почему вынесла мусор. - Я подумала, вши.  

- Вши? - я посмотрела на дочь, которая сидела на диване, гладя свою лысую голову. Она плакала, но тихо, будто боялась разозлить бабушку ещё больше.  

- Ну да. В саду сейчас эпидемия. Я позвонила воспитательнице, она подтвердила.  

- Ты... позвонила? Без моего разрешения?  

- А что, я не имею права? - она подняла подбородок, как будто я была не матерью её внучки, а какой-то назойливой соседкой. - Я же бабушка.  

В этот момент что-то во мне щёлкнуло. Я не помню, как подошла к ней, как вырвала триммер из рук и бросила его в стену. Помню только её лицо - сначала удивлённое, потом злое.  

- Ты совсем с катушек съехала! - она закричала, хватая свою сумку. - Я же хотела как лучше!  

- Как лучше? - я засмеялась, но звук был больше похож на рыдание. - Ты испортила ей утренник! Она мечтала надеть это платье! Как она теперь пойдет туда лысая?

- Платье? - свекровь фыркнула. - Ты о платье думаешь? А о здоровье ребёнка? А о ее будущем? Вот посмотришь, какие теперь у нее волосы будут.

- У неё не было вшей! - я закричала, чувствуя, как слёзы катятся по щекам. - Ты даже не спросила меня! Ты сделала это специально, по совету своей подруги.

- А зачем? - она уже стояла в дверях, но её голос звучал так, будто она была всё ещё в комнате. - Ты всё равно бы отказала. Ты всегда всё знаешь лучше.  

Я не помню, как вытолкала её. Помню только, как она кричала, что я «невменяемая», а я кричала в ответ, что она «перешла все границы». Дверь захлопнулась, и я села на пол, обняв дочь. Она плакала, повторяя: «Мама, я теперь страшная?».  

Через полчаса мне позвонил муж, который был в длительной командировке. Он кричал на меня, спрашивал о том, как я посмела оскорблять его мать. Я тоже кричала, пыталась оправдаться, дочь плакала, забившись в угол дивана.

Когда злость постепенно начала проходить, я сама позвонила мужу и рассказала, что произошло. Я ждала поддержки и защиты, но он совершенно спокойно сказал:

- Ты это все из-за волос устроила? Боже, это всего лишь волосы - не зубы. Отрастут потом. А дочка маленькая, она все равно ничего еще не понимает. 

Но обиднее всего было то, что дочка уже понимала все. За вечер она несколько раз подходила к зеркалу, трогала голову и принималась плакать. На утренник идти она отказалась. Решила, что все будут смеяться. 

На следующий день пришла полиция. Антонина Петровна написала заявление, что я «применила физическую силу». Участковый, пожилой мужчина с усталыми глазами, выслушал мою историю и сказал:  

- Ну, вы же семья. Разберитесь сами.  

Но мы не разобрались. Свекровь перестала звонить, перестала приходить. Дочь спрашивает, почему бабушка больше не играет с ней, а я не знаю, что ответить. 

Иногда я смотрю на фотографии, где у неё ещё были волосы, и думаю: может, я перегнула? Может, стоило промолчать? Но потом вспоминаю её довольную улыбку с триммером в руках, и злость снова накатывает.