Рассказ про Митю и тяготы беременности

Оля сидела в кресле, поджав под себя ноги, и глядела за бегающим из угла в угол мужем. Периодически Оля выдавала что-то вроде "ой-ой-ой, мамочка" и "как же больно", от чего темп бега Мити возрастал, а порядок в его действиях приближался к нулю.

- Все, ты ничего не успел собрать, не уложился в норматив, - объявила Оля, отключив секундомер. Митя с шумом рухнул прямо посреди зала. 

В одной руке Митя держал Олин сапог, почему-то один, в другой - свидетельство о браке. Взгляд Мити был стеклянным, он дышал как загнанная лошадь. 

- А вот если бы это была не проверка, если бы я на самом деле сейчас рожала? Ты бы мне что с собой собрал? - продолжала наседать на мужа Оля, хотя уже давным-давно собрала в сумку все необходимое. Просто она хотела, чтобы муж тоже поучаствовал в ее беременности. 

Несправедливость того, что она будет мучиться, а муж спокойненько гулять все девять месяцев, она поняла еще на четвертой неделе. И никак не могла допустить, чтобы в мире стало одной несправедливостью больше, поэтому Мите доставалось по полной. 

Он ездил среди ночи в магазин за черешней, отвечал по сто раз на очень важные вопросы, типа, "а если родится мальчик, то на какие секции мы его запишем", искал асфальт, потому что жене захотелось его понюхать, перестал носить любимую футболку, потому что Олю она стала вдруг бесить, и дал провести себе восковую эпиляцию, после чего у него очень мерзли ноги.

А еще Митя ходил с Олей на все УЗИ и даже готовился к партнерским родам. Да-да, к тем самым, где муж присутствует при всех этапах.

Правда, на счет последнего Оля была уже не так уверена, потому что после обучающих видео мужа пришлось приводить в себя нашатырем. После этого он долго просил у Оли прощения и говорил, что больше никогда-никогда не будет вспоминать про супружеский долг, а то мало ли, вдруг будет еще одна беременность. 

После этого Митю ждал скандал, во время которого Митя пришел в себя окончательно и горько пожалел, что вообще не родился немым. Ему пришлось долго доказывать, что он не разлюбил Олю, ничего она не толстая, а если даже она и бегемот, то эти животные ему всегда нравились. Почему-то сработал именно последний аргумент. 

Последние две недели Митя сдавал нормативы по скоростному собиранию всего необходимого в случае внезапных схваток, учился на скорость менять подгузники и пеленать ребенка, называл демонстрируемые женой предметы детского обихода и объяснял, зачем они нужны.

Почему-то всегда заваливался на пинетках, в его ассоциативном ряду пинетки были похожи на панамки и относились к головным уборам, а не к младенческим носкам. 

До родов оставалась всего неделя, и Митя держался уже только на морально-волевых. Его даже роды уже не пугали, лишь бы закончились внезапные ночные подъемы по тревоге "ой, кажется, началось". Он в армии так по тревоге не подрывался.

В последний раз Митя подскочил с кровати так неудачно, что умудрился наступить на штору и оборвать гардину, которая засветила ему точно в темечко. Но даже это не помешало ему рвануть из комнаты, а когда через пять минут он вернулся, чтобы отчитаться жене о собранной сумке и прогреваемой машине, увидел ее спокойно сопящей. 

Митю тогда раздирали очень противоречивые чувства. С одной стороны, он радовался, что ничего страшного не случилось, а с другой было все остальное - резкий подъем среди ночи, выброс адреналина, гардина эта клятая, еще и в кошачью миску наступил. А жена спит и не видно, что в ближайшее время она кого-то собирается рожать. 

Вот и сейчас Митя лежал на полу, сжимая в руках одинокий сапог, и очень надеялся, что врачи не ошиблись, и роды наступят через три дня. Уж три-то дня он постарается продержаться.