Я хочу поехать в отпуск одна, но дочь навязывает мне внуков

Мне шестьдесят три, я — пенсионерка. И я только сейчас, на седьмом десятке, впервые в жизни я поняла, что такое — жить для себя. 

Сначала поднимала дочь Светлану и сына Сергея, потом нянчила Петьку с Катькой, когда дочка вышла на работу. Муж мой ушел из жизни пять лет назад, и после этого я будто совсем потерялась. Дни тянулись, пустые и одинаковые, а я все смотрела в окно, как черно-белое кино.

И тут случилось чудо. Моя подруга Клавдия из четвертого подъезда, которая каждый год ездит на юг, однажды взахлеб рассказывала про бархатный сезон в Сочи. 

И меня вдруг как током ударило! А почему бы и мне не поехать? Одной! Это была такая дерзкая, такая невероятная мысль, что я сначала даже испугалась ее. Я ведь ни разу в жизни сама никуда не ездила! Всегда с кем-то, всегда для кого-то. Но эта мысль засела в голове.

Я купила путевку. На последние отложенные деньги. Словно девчонка, накупила себе новых платьев, даже купальник приличный нашла. Представляете? У меня бабочки в животе летали от предвкушения! 

Я уже видела себя на пляже, под теплым солнцем, вдыхающей соленый воздух, без забот, без криков «Бабушка, дай конфетку!», без бесконечных «Мам, а ты постирала?» Это должен был быть мой личный рай.

Я уже собирала чемодан, все мысли были только о море, о шуме прибоя. И тут звонит Светлана. Моя дочь.

— Мам, слушай, у нас тут на работе аврал, отпуск накрылся медным тазом, — в ее голосе звучали нотки усталости, и я сразу почувствовала знакомую тревогу. — А дети ж на море настроились... В общем, мы тут подумали... А давай мы тебе Петьку с Катькой в нагрузку отправим? Ну, раз ты всё равно едешь.

Мое сердце рухнуло в пустоту. Вот так. В нагрузку. Два веселых, шумных, требующих внимания ребенка. Я словно онемела.

 — В нагрузку? Света, но я... я же одна еду... — промямлила я, пытаясь ухватиться за ускользающую мечту.

— Ну мам, ну ты чего? — в голосе дочери прозвучали нотки обиды. — Это же твои внуки! Ты их что, не любишь? Они же так ждут! Это же такая помощь нам будет, ты нас выручишь! Ну не лишай же ты детей моря, мам!

Светлана давила. Аккуратно, но настойчиво. Отказаться — значит прослыть эгоисткой, черствой бабкой, которая не любит своих внуков. Обидеть Светлану, которая и так устала.

А согласиться — это попрощаться с моим морем, с моей мечтой. Это превратить долгожданный отдых в ту же самую каторгу, от которой я так надеялась убежать. Какое уж там море для себя, когда Петьке восемь, а Катьке десять? Это же бесконечные «хочу мороженое», «скучно», «пойдем купаться», «ой, я потерялся!»

Я повесила трубку, и у меня затряслись руки. Всю жизнь жертвовала собой, своими желаниями. И вот сейчас, когда мне стукнуло шестьдесят три, когда я наконец-то решилась на этот крошечный, эгоистичный, как, видимо, считает Светлана, шаг, меня снова пытаются загнать в угол. Сколько можно?!

Я просидела так до самого вечера. Думала. Вспоминала. Слезы текли сами по себе. И вдруг меня пронзила мысль: Валя, ну сколько можно жить для других?! Тебе уже шестьдесят три! А ты так ни разу и не была на море одна!» Эта мысль была как электрический разряд.

Я взяла телефон, набрала номер Светланы. Руки дрожали, но голос я постаралась сделать твёрдым.

— Света, послушай меня внимательно, — сказала я, чувствуя, как адреналин разливается по венам. — Я еду на море одна. Без Пети и Кати. Этот отпуск... он нужен мне. Для меня. Это мой первый и, возможно, последний раз, когда я могу просто отдохнуть для себя. Я не могу взять внуков.

На другом конце трубки повисла тишина. Потом раздался вздох.

— Мам, ну как же так? Это же... — начала Светлана, и я почувствовала, как в ее голосе закипают слезы. — Ты что, не любишь их? Мы так на тебя рассчитывали! Ты эгоистка!

Сердце сжалось от боли. Слово «эгоистка» ударило сильно, но я уже не могла отступить.

 — Я их очень люблю, Света. Но мне нужен этот отпуск. Пожалуйста, постарайся меня понять, — сказала я.

Дочь бросила трубку. Я стояла, дрожа, с чувством опустошения внутри. На следующий день она не позвонила. И через день тоже. Мне было больно, очень больно. Казалось, я разрушила что-то важное.

Но я все равно поехала. Одна. Впервые в жизни я стояла на берегу Черного моря, и шум прибоя заглушал в моей голове все упреки. Солнце ласково грело кожу, ветер трепал волосы. 

Да, было немного одиноко. Я привыкла всегда делиться впечатлениями, всегда заботиться о ком-то. Но это одиночество было необычным. Это было одиночество свободы.

Я лежала на пляже, смотрела на бескрайнюю синеву, и вдруг почувствовала невероятное облегчение. Тяжелый груз, который я несла всю жизнь, будто спал с плеч.