- Вы вечно ходите к воспитателям и давите на них! - заявила мамочка, потому что моя дочь часто рассказывает стихи на утренниках

Мы с дочкой долго готовились к очередному утреннику и вот, когда день выступления настал, мы нарядные вышли из дома. Я держала Дашу за руку, пока мы шли к детскому саду. Дочь болтала без умолку, чуть ли не подпрыгивая на ходу. Её глаза сияли от предвкушения, но в голосе слышалась легкая нервозность.

- Мам, я так волнуюсь! - призналась Даша, сжимая мою руку чуть крепче. - Вдруг я забуду слова?

Я посмотрела на неё и улыбнулась, поправляя выбившуюся из-под шапки прядь волос.

- Ты столько раз повторяла, всё получится, - уверенно сказала я.

Дочь и правда старалась. Каждый вечер после садика и ужина вставала перед зеркалом и читала стих, пока не запомнила каждую строчку. Даже просила меня и папу слушать её снова и снова, оттачивая каждое слово, каждую интонацию. 

Воспитатели сами предложили ей выступить. Сказали, что Даша хорошо читает, не боится сцены и умеет держаться перед зрителями.

Когда утренник закончился, я смотрела на дочь с улыбкой и чувством гордости. Она выступила прекрасно! Все слова были сказаны четко, голос не дрожал, а глаза светились от радости. Дашины старания не прошли даром, я видела, как счастлива она была после выступления.

Пока дочка переодевалась, я стояла у двери, прокручивая в мыслях утренник. И вдруг почувствовала, как кто-то подошёл сзади.

- Может хватит уже?! - резкий голос Марины (мамы Киры) прорезал шумный коридор, и я вздрогнула. - Почему ваша дочка снова рассказывает стих, а моя нет?! Вы что, особенные какие-то?!

Я обернулась и встретилась с ее колючим взглядом.

- Это решают воспитатели, - стараясь сохранять спокойствие, ответила я. - И не нужно разговаривать со мной в таком тоне!

Марина скривила губы.

- Ну конечно! - руки ее резко скрестились на груди. - Вы же вечно ходите к воспитателям и давите на них! Жалуетесь на всё подряд, вот вам и делают одолжение!

Из-за абсурдных обвинений этой женщины я даже не сразу смогла ответить. Внутри всё сжалось от возмущения.

- Это неправда! Вы понимаете, что сейчас клевещете на меня и моего ребёнка? С чего вам вообще в голову взбрело, что я хожу и жалуюсь?

Марина фыркнула.

- Правда! Все уже заметили! Остальные дети что, хуже? Или вашей просто нужнее?!

Её слова ударяли, будто плетью. Я могла бы ответить резко, могла накричать, но понимала, что это не поможет.

В этот момент дочка потянула меня за руку и, заглядывая мне в глаза, с надеждой спросила:

- Мам, а я хорошо выступила?

Я увидела, как Марина скривилась.

- Пусть другие тоже выступают, а не только ваша! - зло бросила она, но голос ее звучал уже не так уверенно.

И тут же рядом появилась воспитательница Светлана Викторовна, спокойствие которой контрастировало с напряженной атмосферой. Что-то в её взгляде сразу заставило Марину замолчать.

- В чём дело? - поинтересовалась воспитательница ровным голосом, оглядев нас обеих.

Марина вскинула подбородок, стараясь выглядеть уверенно.

- Дело в том, что одним детям стихи дают, а другим нет! - отчеканила она, нервно барабаня пальцами по шкафчику.

Светлана Викторовна устало вздохнула.

- Марина Ивановна, мы выбираем тех, кто хорошо готовится. Ваша Кира вчера даже не вспомнила две строчки! Мы предлагали ей репетировать, но она отказалась. Как мы можем поставить ее выступать, если вы не хотите дома повторять стихи и к тому же сама Кира не проявляет особого желания к выступлениям?

Марина заморгала, но не сразу нашлась, что сказать.

- Вы хотите сказать, что…

- Я хочу сказать, что претензии здесь неуместны, - твёрдо произнесла воспитательница, выдерживая ее взгляд. - Вашей дочке дадут стих, когда она будет готова. А маму Даши я попрошу больше не тревожить такими обвинениями.

Марина побледнела, её губы дрогнули, но возразить было нечего. Она метнула на меня взгляд, полный гнева и обиды, а потом резко развернулась и ушла, оставляя за собой шлейф недовольства.

Я выдохнула. Гнев, что бушевал во мне минуту назад, испарился, оставив после себя лишь легкое чувство опустошенности. Я посмотрела ей вслед и вдруг почувствовала не злость, а жалость. Марине было больно за своего ребёнка, она хотела справедливости. Но выбрала явно не тот способ её добиваться.

Даша посмотрела на меня, ничего не понимая.

- Мам, а я правда хорошо выступила?

Я присела перед ней на корточки и поцеловала в макушку.

- Ты прекрасно выступила, солнышко, - сказала я, сжимая её в объятиях. - Я тобой горжусь.

Дочь улыбнулась, счастливо прижимаясь ко мне, и я вдруг поняла, что это самое главное.