Начальник начал выживать меня с работы, узнав, что я скоро ухожу в декрет

Второй тест показал то же, что и первый — две отчетливые полоски. Я сидела на краю ванны, не в силах поверить собственным глазам. Три года я мечтала об этом, а сейчас... сейчас мне хотелось плакать. Потому что хуже времени для беременности и придумать нельзя.

После семи лет работы в небольшой юридической конторе, где меня ценили, но платили копейки, я наконец получила предложение от престижной фирмы.

Должность старшего юрисконсульта, зарплата в три раза выше прежней, соцпакет, перспективы роста. Мечта, к которой я шла годами, отказывая себе во многом, жертвуя выходными и отпусками.

И вот, проработав всего шесть недель, я стою с тестом в руках и понимаю, что всё полетело к чертям.

— Вика, ты там уснула? — голос Виктора из-за двери вернул меня к реальности. — Мне в душ нужно, опаздываю.

Я спрятала тест в карман халата и открыла дверь. Муж окинул меня взглядом и нахмурился:

— Ты бледная. Заболела?

— Нет, — я покачала головой. — Просто... Витя, мне нужно тебе кое-что сказать.

Через десять минут мы сидели на кухне. Виктор смотрел на тест, лежащий между нами на столе, а я наблюдала за его лицом, пытаясь понять реакцию.

— Значит, получилось, — он поднял на меня глаза. — Ты ведь хотела этого?

— Хотела, — я закусила губу. — Но не сейчас. Я только устроилась, даже испытательный срок не прошла. Они меня выгонят.

— Не выгонят, — Виктор взял меня за руку. — Это незаконно.

— Ты же знаешь, как это работает, — я горько усмехнулась. — Найдут тысячу причин. Скажут, что я не справляюсь, что не вписываюсь в коллектив. Борис Аркадьевич — акула бизнеса, он таких, как я, на завтрак ест.

— Значит, мы придумаем что-то, — он сжал мою ладонь. — Ты сильная, справишься. Мы справимся.

Хотела бы я разделить его оптимизм.

Первые недели я скрывала беременность. Благо, токсикоза почти не было, только усталость наваливалась страшная. Виктор помогал как мог: готовил, убирал, даже с работы стал приходить пораньше. Но главный кошмар ждал впереди — рассказать о своём положении Борису Аркадьевичу.

На четырнадцатой неделе, когда живот стал заметен под облегающей одеждой, я решилась. Выбрала момент, когда босс был в хорошем настроении после выигранного дела, и попросила о встрече.

— Что у вас, Виктория? — он откинулся в кресле, постукивая ручкой по столу. — Только быстро, у меня через пятнадцать минут видеоконференция.

Я глубоко вдохнула и выпалила:

— Я беременна. Четырнадцать недель.

Его лицо изменилось мгновенно. Сначала удивление, потом что-то, похожее на разочарование, и наконец холодная маска профессионального безразличия.

— Поздравляю, — сухо сказал он. — Когда планируете уходить в декрет?

— Не раньше, чем через пять месяцев, — быстро ответила я. — И я буду работать до последнего. Никаких поблажек не прошу.

— Хм, — он барабанил пальцами по столу. — А как же проект Сидирова? Он рассчитан на восемь месяцев минимум. Кто его будет вести, когда вы уйдёте?

— Я могу подготовить все материалы, ввести коллегу в курс дела...

— Виктория, — он перебил меня, — вы же понимаете, что клиенты любят постоянство. Сидиров не обрадуется, если посреди процесса его дело передадут другому юристу.

— Я понимаю, но...

— Хорошо, — он снова перебил. — Мы подумаем, как решить эту ситуацию. А пока работайте как обычно.

Я вышла из его кабинета с ощущением, что меня только что вежливо, но твердо поставили перед фактом: моя карьера закончена, не успев начаться.

Через неделю ко мне подошла Инга, наша HR-директор:

— Борис Аркадьевич просил передать тебе эти дела, — она положила на мой стол папку толщиной с кирпич. — Клиент очень важный, но... сложный. Крайний срок — пятница.

Сегодня был вторник. Три дня на работу, которая обычно занимает две недели.

— Но я веду проект Сидорова, — растерянно сказала я. — Там тоже сроки горят.

— Значит, придется поработать сверхурочно, — она пожала плечами. — Такова жизнь в большой фирме.

Так началась моя персональная пытка. Каждый день новые дела, нереальные дедлайны, постоянные переработки. Я приходила домой за полночь, падала без сил, а утром всё начиналось снова. Виктор сходил с ума от беспокойства:

— Это издевательство, — говорил он, когда я в очередной раз отключалась, не доев ужин. — Ты так ребенка потеряешь. Они специально тебя выживают.

— Знаю, — я устало потирала виски. — Но что делать? Уволиться? А как мы ипотеку будем платить? У нас ремонт в разгаре, кредит за машину...

На шестнадцатой неделе начались боли и кровотечение. Скорая, больница, капельницы. Врач смотрела на меня с осуждением:

— Вы понимаете, что рискуете потерять ребенка? Какой смысл в вашей работе, если вы потеряете самое главное?

Я лежала на больничной койке и плакала от бессилия. Почему я должна выбирать? Почему нельзя и работать, и быть матерью? Неужели в двадцать первом веке это всё еще невозможно?

Виктор был рядом всё время. Сидел у кровати, держал за руку, говорил, что всё будет хорошо. А потом сказал то, чего я не ожидала:

— Я поговорил с отцом. Он предлагает нам помощь. Финансовую.

Отец Виктора был состоятельным человеком, но помощи от него мы никогда не просили и не ждали. Гордость не позволяла.

— Витя, но...

— Никаких "но", — он был непреклонен. — Это не милостыня. Это семья. Он поможет с ипотекой, пока ты будешь в декрете. А потом мы всё вернем.

После выписки я попросила у Бориса Аркадьевича встречу. На этот раз я была спокойна и решительна:

— Я хочу предложить вам решение, — сказала я, глядя ему в глаза. — Я могу работать удаленно. Часть времени из дома, часть — в офисе. Проект Сидорова не пострадает, я буду доступна по телефону и видеосвязи. А после рождения ребенка смогу вернуться раньше, если вы предоставите мне гибкий график.

Он смотрел на меня с удивлением:

— Вы серьезно думаете, что это возможно?

— Абсолютно, — я кивнула. — В современном мире многие компании практикуют такой подход. Это выгодно всем — вы не теряете специалиста, я не теряю квалификацию. И никаких дополнительных расходов для фирмы.

Борис Аркадьевич долго молчал, постукивая ручкой по столу — его привычка, когда он размышлял.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Давайте попробуем. Месяц испытательного срока в новом режиме. Если всё пойдет гладко, то продолжим.

Я вышла из его кабинета с ощущением, будто гора свалилась с плеч. Не победа, но перемирие. И это был уже прогресс.

Сейчас, спустя два месяца, я работаю по новой схеме. Три дня в офисе, два - дома. Больше никаких сверхурочных, никаких внезапных авралов. Живот уже большой, но энергии стало больше, наверное, потому что я наконец высыпаюсь. Проект Сидорова идет по плану, клиент доволен.

Виктор шутит, что я создала новый прецедент, аедь после меня еще две сотрудницы перешли на гибкий график