Сестра третирует своих детей, а мне запрещает вмешиваться

Так сложилось, что своих детей у меня нет. Да и уже, скорее всего, не будет.

Лет мне, как можно догадаться, немало. Сначала крутить романы было некогда, я училась, получала профессию.

Потом начала работать, а потом в какой-то момент поняла, что всех свободных мужчин давно расхватали. А на то, что осталось, без слез, простите, и не взглянешь.

Моя младшая сестра Люська наоборот, выскочила замуж сразу после школы. И тут же принялась рожать отпрысков.

— Пока другие хотят миллионы заработать, нормальные люди о старости думают. Тебе вот кто стакан воды принесет, а? — подкалывала меня сеструха, намекая на мое одиночество.

— А ты уверена, что после твоего воспитания кто-то из твоей троицы захочет общаться с тобой? И тем более в старости? ― резонно спрашивала я.

Люська в ответ только фыркала. Своих, мол, роди, а потом уже советы непрошенные давай.

Я молчала, хотя молчать было трудно. Со своими тремя детьми сеструха обращалась хуже, чем дрессировщики в зоопарке со львами.

Вы бы видели, как она орет на старшую, двенадцатилетнюю Аленку, из-за сущей ерунды. К младшим, восьмилетним близнецам Егорке и Максимке, Люська относилась с не меньшей свирепостью.

Смотреть на откровенно несправедливое отношение к детям мне было крайне тяжело. А дети у сестры как на подбор. Умненькие, воспитанные, смышленые не по годам.

Когда я указывала сестре, что такие хорошие ребята не заслуживают плохого к себе отношения, она только зубы в ответ скалила.

— Так они потому и хорошие, что я их наказываю за проступки. Да что ты вообще лезешь, что ты смыслишь в воспитании? — презрительно отвечала мне Люся.

Но последний случай, похоже, поставил крест на наших с сестрой отношениях. И виной всему снова ее ужасное обращение с собственными детьми.

Прихожу я как-то к Людмиле с мешком гостинцев от себя и мамы. Та занемогла и попросила передать какие-то там подарки.

Сестра открыла мне дверь с озабоченным видом. Проходи, говорит, мне некогда. Я, мол, своих муштрую.

Да еще с таким довольным видом. Пора, дескать, приучать ребятню к домашнему хозяйству. Мне после этих слов как-то сразу не по себе стало. 

У меня сердце оборвалось, когда я увидела, с каким несчастным видом племянники драили кухню. Один плиту чистил, другой мойку приводил в божеский вид, а моя любимица Аленка вообще кухонное окно натирала, можете вы себе такое представить! 

Я с минуту просто стояла и как рыба, выброшенная на берег, рот разевала. Потом взяла себя в руки. Смотрю на сестру, а она с довольным видом лыбится.

Вот, говорит, смотри, как я своих выдрессировала. 

— Учись и завидуй, — сказала сеструха, обернувшись ко мне. — Зря, что ли, я ночей не спала, детей рожала. 

— За что ты так с собственными детьми?! — не выдержала я. — Ведь нас так никто никогда не третировал.

Оно и заметно, сказала сестра, косясь на меня. Я-то, мол, еще нормальная, а из тебя вон непонятно что выросло. 

Я в ответ сказала, что в ее случае адекватностью даже не пахнет. Говорю, мол, приучать детей к труду хорошо, но надо делать это нормальными методами. 

Сестра варежку раскрыла:

— Ты даже замужем ни разу не была, строишь из себя святошу. Ты хоть знаешь, как тяжело бывает с детьми? Роди себе хотя бы одного, потом поговорим!

Я ответила, что прекрасно знаю, как бывает непросто с детьми. Но ведь нас самих родители никогда к труду не принуждали, говорю. Откуда в тебе это упрямство, спрашиваю.

Сестра и слушать меня не стала. Уходи, кричит, пока я себя в руках держу. Тоже мне, мол, раскомандовалась. 

Представляете, так ведь и вытолкала меня! Еще и матери нашей позвонила и пожаловалась! 

А та нет чтоб осадить дочку, горе-педагога, куда там. На меня руками замахала. Что то, что ты, не суйся. Людочка, мол, сама знает, как ее детям лучше.

Волосы дыбом от мысли, в каком дурдоме растут мои бедные племянники! Как сестру вразумить, понятия не имею. 

Все на меня круглыми глазами смотрят. Говорят, я ничего в воспитании детей не смыслю. Быть такого не может, чтобы люди такими черствыми были!